Медленно покачивая головой, Пуаро вернулся на борт парохода.

– Мадам, объясните мне, пожалуйста, значение слова «feg».

Миссис Аллертон склонила голову, обдумывая ответ.

– Это шотландское слово. Оно обозначает состояние особенной,счастливой экзальтации, которое обычно наступает перед катастрофой. Понимаете,когда настолько хорошо, что это не может длиться.

Она продолжала объяснять, а Пуаро внимательно ее слушал.

– Мне кажется, я понял. Благодарю вас, мадам. Странно,именно вчера, когда мадам Дойль чудом избежала смерти, вам пришло в голову этосравнение.

Миссис Аллертон вздрогнула.

– Да, она была на волосок от гибели. Вы думаете, это местныеребятишки? Просто шутки ради, из шалости? Так шалят мальчишки во всем мире.

Пуаро пожал плечами.

– Вполне возможно, мадам.

Он переменил тему разговора. Стал расспрашивать о Майорке,задавая множество практических вопросов, так как собирался туда поехать вбудущем.

Миссис Аллертон очень привязалась к невысокому человечку, оннравился ей все больше и больше. Она вдруг почувствовала, что может доверитьсяему и рассказать о Джоанне Саутвуд и своей антипатии к ней. А почему бы и нет?Пуаро не был знаком с Джоанной, скорее всего никогда не встретится с нею.Почему не избавиться от этого постоянного бремени ревнивых мыслей.

В это же самое время Розали и Тим говорили о миссисАллертон. Тим шутливо сетовал на свою судьбу.

– Пристойное существование комнатной собачки, – печальножаловался он.

– Но зато вам дано такое, – порывисто сказала Резали, – чемупозавидуют сотни людей.

– Что именно?

– Ваша матушка!

Тим удивился и обрадовался.

– Матушка? Да, вы правы, она женщина необыкновенная. Я рад,что вы это заметили.

– По-моему, она удивительная. Такая красивая, выдержанная испокойная, будто она никогда не сердится, и в то же время веселая и всеминтересуется…

Тиму хотелось сказать ей в ответ что-нибудь такое жеприятное, но, к сожалению, ничего хорошего о миссис Оттерборн сказать он немог. Он вдруг ощутил нежность и жалость к девушке.

Вернувшись на «Карнак», Линнет с удивлением обнаружилателеграмму, адресованную ей. Она раскрыла конверт и стала читать.

– В чем дело, ничего не понимаю, – картофель, свекла. О чемэто, Симон.

Симон нагнулся и заглянул в бумагу через ее плечо, в этотмомент появился разъяренный синьор Ричетти.

– Простите, это мне, – выпалил он и грубо вырвал телеграммуиз рук Линнет. От удивления она растерялась, потом посмотрела на конверт оттелеграммы, оставшийся у нее.

– Ох, Симон, как глупо! Телеграмма адресована Ричетти, а неРиджуэй, да я уже не Риджуэй! Надо извиниться.

Она пошла разыскивать археолога.

– Синьор Ричетти, простите, ради бога! Понимаете, мое имя дозамужества было Риджуэй, я совсем недавно вышла замуж и еще не привыкла…

Она замолчала, улыбаясь ему смущенно и мило, ожидая, что ион тут же заулыбается в ответ.

Но Ричетти совсем не улыбался. Сама королева Виктория,осуждающая своего придворного, навряд ли выглядела бы столь сурово.

– Надо быть внимательней. Вы допустили непростительнуюоплошность.

Линнет прикусила губу и покраснела. Она не привыкла, чтобыее извинения принимали подобным образом. Резко повернувшись, она пошла назад.

– Эти итальянцы просто невыносимы, – сердито пожаловаласьона.

– Не обращай на него внимания, милая. Пойдем, посмотрим накрокодила из слоновой кости, который тебе понравился.

Пуаро, смотревший им вслед, услышал глубокий подавленныйвздох. Он обернулся и увидел рядом Жаклину де Бельфорт. Она судорожно вцепиласьв поручни. Его поразило выражение ее лица. Ни веселья, ни гнева. Казалось, вней бушует пламя, которому она не дает прорваться наружу.

– Им больше нет дела, – тихо и страстно проговорила она.

– Они ускользнули от меня, и мне их не догнать. Им все равно– тут я или нет. Я больше уже не в силах причинять им боль.

У нее задрожали руки.

– Мадемуазель…

Она прервала его.

– Ах, поздно… Слишком поздно для предостережений… Вы былиправы. Мне не следовало ехать сюда. Не надо было ехать на этом пароходе. Как вытогда сказали? Путь души. Мне нет пути назад. И я пойду дальше. Им не бытьсчастливыми. Не быть…

Она вдруг смолкла и быстро ушла. В этот момент Пуаропочувствовал руку на своем плече. Он обернулся и с удивлением увидел своегостарого знакомого.

– Полковник Рэйс!

– Не ожидали.

Они познакомились год назад в Лондоне. Оба были приглашены встранный дом, на странный ужин, во время которого был убит хозяин дома. Пуарознал, Рэйс никого не оповещает о причинах и сроках своих внезапных появлений иисчезновений. Обычно его можно было встретить на отдаленных форпостах империи,где возникала опасность мятежа.

– Так, значит, вы находитесь здесь, в Вади-Хаяьфа, –задумчиво отметил Пуаро.

– Совершенно верно, я нахожусь здесь, на «Карнаке».

– Вы хотите сказать?..

– Что еду с вами до Шелала.

Они прошли в застекленный салон, пустой в это время. Пуарозаказал виски для полковника и двойную порцию очень сладкого ликера для себя.

– Значит, вы едете в Шелал на нашем пароходе, – рассуждалПуаро потягивая ликер, – а между тем добраться туда на правительственном суднеможно гораздо быстрее. Не так ли.

Полковник одобряюще прищурился.

– Вы, как всегда, попали в точку, мсье Пуаро, – отвечал онлюбезно.

– Значит, вас интересуют пассажиры?

– Один из пассажиров.

– Который, хотел бы я знать? – спросил Пуаро, глядя впотолок.

– К сожалению, не знаю сам, – печально признался полковник.

Пуаро ждал с интересом. Рэйс продолжал:

– Я не хочу ничего от вас скрывать. В этих местахнеспокойно. То одно, то другое. Орудовали здесь трое мятежников, трое, готовыевзорвать бочку с порохом. Один из них теперь уже мертв. Второй в тюрьме. Мненужен третий. У него на счету шесть жесточайших убийств. Один из толковейшихнаемных убийц, которые когда-либо существовали. Он находится на борту этогопарохода. Я узнал об этом из шифрованного письма, которое попало к нам в руки.«X будет находиться на „Карнаке“ в феврале с 7 по 23». Но кто скрывается подбуквой «X», сказано не было.